Умер Алексей Навальный. Как ни страшно, но к этому все и шло, пишет в своей колонке обозреватель Игорь Ленкевич. А мир сочувственно, но бездеятельно наблюдал за тем, как российский режим медленно и верно убивает политика в нечеловеческих условиях колонии особого режима за Полярным кругом. Еще страшнее то, что смерть Навального в геометрической прогрессии увеличивает риски для жизни наших политзаключенных.
Как отреагирует мир на смерть российского оппозиционного политика? Выразит озабоченность? Нотами протеста попеняет Кремлю за бесчеловечное отношение к заключенному? Введет новые санкции против РФ, от которых российская экономика, возможно, чуть ужмется без критических для себя последствий?
Теперь все это уже не имеет большого значения — Навального не стало. Все несделанное так и осталось несделанным. И рассуждения о том, можно ли было спасти самого известного российского политзаключенного, потеряли всякий смысл.
Оторвался тромб, случилось что-то еще — да какая разница? Российской системе веры нет, и от того, какая причина смерти политика будет в итоге представлена общественности, ничего не изменится. Мог оторваться тромб, или остановилось сердце — могло произойти все что угодно, ведь бесчеловечные условия содержания заключенных как в российских, так и в беларусских колониях общеизвестны. На них не хватит здоровья даже у молодых и сильных. А о тех, кому по велению режимов создаются «особые условия» содержания, говорить и вовсе не приходится.
Последует ли наказание за убийство Навального? С большой долей вероятности можно допустить, что его смерть не станет причиной невосполнимых потерь для России и Путина лично. А это развязывает руки беларусской диктатуре, в руках которой находятся более полутора тысяч человек, признанных правозащитниками политзаключенными.
Сергей Тихановский, Виктор Бабарико, Мария Колесникова, Николай Статкевич, Максим Знак и другие — никаких известий от них уже более года нет ни у родных, ни у и широкой общественности. Судя по обрывочной информации от правозащитников и от тех, кто недавно освободился из мест заключения, их так же, как Навального, без конца кидают в ШИЗО и ПКТ, лишают общения с другими заключенными, свиданий, посылок, передач и переписки. Пытают. Выдержать лютые сроки в столь нечеловеческих условиях под силу лишь единицам.
Наш режим способен повторить российский сценарий
Не остается сомнений в том, что беларусский режим решил отомстить своим оппонентам самым людоедским образом. Ненависть правителя и его приспешников настолько велика, что никакие, даже существующие в рамках нашей диктатуры правила и законы, на них не распространяются. Не остается сомнений в том, что их, как и Навального, медленно, но верно убивают.
Мы уже стали свидетелями смерти политзаключенных за решеткой — Витольд Ашурок, Алесь Пушкин, Николай Климович. Но гибель Навального грозит превратить исключения в правило. Поставить смерти на поток.
Теперь беларусский режим будет внимательно следить за реакцией мирового сообщества, в первую очередь, западных демократий, на смерть Алексея Навального. И если она окажется недостаточно жесткой, если России это сойдет с рук, сделает выводы. Нужно смотреть правде в глаза: наш режим способен повторить российский сценарий с Навальным в отношении многих из тех, кто посмел бросить ему вызов.
Смерть Навального подводит черту под дискуссиями о том, на что стоит идти для освобождения политзаключенных. Эта проблема должна быть всегда на первом месте. Вытянув людей из ада, можно думать, как быть дальше. Но теперь необходимо бить во все колокола. Пока еще не поздно. Пока любые разговоры о том, что политзаключенных необходимо спасать, не потеряли всякий смысл.
Фото обложки: TUT.BY
