Мирослав Грановский — сотрудник МВД, работал в РУВД Фрунзенского района. Мы поговорили с Мирославом о том, что происходило в августе прошлого года в стенах РУВД, почему его коллеги оказались способными на такую жестокость, сколько стоит совесть милиционера и ОМОНа, что нужно делать, чтобы милиция перешла на сторону народа и о многом другом, чтобы понять, как работает система.
Я проработал в МВД два года и восемь месяцев. До выборов я служил и защищал закон. После трагических событий августовских дней понял, что нет смысла работать на систему, которая защищает только свои интересы.
Как все начиналось
Все лето готовились к тому, что будет сложно. Но официально нам никто ничего не говорил. Никакие громкие события, как, например, задержание Тихановского, с нами не обсуждали. Обо всем происходящем мы говорили между собой исключительно в личных беседах. Но при этом нас два раза отправляли на тренировки со щитами, также была тренировка на базе вместе с сотрудниками ОМОН.
В те дни мы были на работе. Патрулировали район. Честно говоря, когда начались уличные действия, думали, будет противостояние между людьми и силовиками. А когда выехали на район, то увидели, что никто из протестующих драться не собирался. Да, были локальные противостояния, но чтобы на эти действия реагировать гранатами, стрельбой — это было неправомерно. Превышение полномочий было налицо. Стрелять в безоружного человека с поднятыми руками, одетого в майку с расстояния 25 метров из травматического ружья — это нарушение закона. Вся эта круговерть началась, по сути, в одну сторону — от силовиков на гражданских.
Я и некоторые мои коллеги старались никого не задерживать. Помню, поступила команда зачистить место около кинотеатра “Аврора”. Там было около трехсот человек. Но наш командир относился к задержаниям проще, поэтому мы просто просили людей разойтись. Если проводили задержания, то не били никого. Наши командиры, задавали вопросы и отпускали людей. У одного парня нашли флаг, но все равно отпустили.
Если кого-то конвоировали, то таким образом, чтобы проходя по так называемому “ручейку”, человек получил меньше ударов. Но, конечно, так поступали не все.
То, что происходило в РУВД можно описать одним словом — это пыточная. Даже BYPOL не покажет эти кадры, потому что в этих помещениях не было камер наблюдения.
Людей просто били, чтобы причинить вред. Без какой-либо цели. В одном кабинете офицер (уже довольно известная личность, его фамилия Марцуль) ногами избивал по челюсти, голове задержанного, лежащего на полу в наручниках. Стоял у него на голове… В какой-то момент парню ножницами состригли бороду, а он даже сумел пошутить: “Ничего себе у вас тут барбершоп”. Что было с ним потом, я не знаю.
Попытаться остановить избиения было невозможным. Потому что избивали люди, которые выше тебя по чину, они бы, во-первых, просто не послушали бы меня. Во-вторых, стали бы спрашивать, почему заступаюсь, почему испытываю жалость к задержанным, тем самым привлек бы к себе внимание. Меня в итоге бы не отпустили. По мере возможности сотрудники, которые понимали, что происходит нечто ужасное, старались в каких-то случаях сделать все для задержанных. Чтобы они получили меньше увечий или вообще не были задержаны.
Откуда столько жестокости
За все время существования милицейской системы выстроилось четкое ложное понимание, что во всех бедах виноваты люди по ту сторону. Много заявлений поступает в милицию, значит, граждане виноваты, создавая проблемы. Еще у милиции долгое время были завязаны руки. То есть, если милиционер проводил задержание, обоснованное, что важно, и есть видеозаписи о том, что человек совершил преступление, на суде выступая свидетелем, очень сложно доказать вину задержанного. При этом важно всю процедуру расписать до малейших подробностей. Такие ситуации привели к тому, что сотрудники МВД чувствовали себя словно собаки в намордниках на цепи. И представьте, что этих цепных псов вдруг отпустили и сказали, что теперь можно все. У многих посрывало крышу от этого. Они стали вымещать свою злость на людях, пользуясь ситуацией.
Не было никаких указаний бить и мучить того или иного задержанного “змагара”. Это была личная инициатива.
В те дни сотрудники правоохранительных органов просто пытались удержать систему. Грубо говоря, все боялись. ОМОН боялся, СОБР боялся, я уверен. Вообще, любое подразделение в те дни сильно боялось эффекта майдана. Что на улицах будет твориться какая-то жесть, когда люди выйдут не хлопать в ладоши, а с конкретной целью, забрасывая силовиков коктейлями “Молотова” как минимум. Из-за этого накрученного страха силовики стали вести себя как звери, потому что им было страшно, а нужно было вести себя таким образом, чтобы оппонентам стало еще страшнее. Ну и плюс многие верили в священную миссию спасения государства.
Коллеги, от которых не ожидал такой жестокости
Всем уже известная девушка по имени Карина. У нее вообще какой-то порыв сумасшествия произошел. Я не знаю, с чем это было связано. За время ее работы было понимание, что она может перегнуть палку. Она часто провоцировала людей, чтобы составить на них протокол за какое-либо нарушение. Грубо говоря, это доминирование над человеком, потому что ты — милиционер. Но чтобы повести себя вот так…такого не ожидал. Одно дело составить протокол, надеть наручники, и совсем другое дело избивать людей, даже не вникая в ситуацию… Мой коллега тоже был очень принципиальный и мог составить протокол за то, что человек пил пиво на улице, но он уволился из структуры…
Вообще непонятно, зачем она спустилась в спортзал. Ведь ее пост был наверху. О том, что она сделала, знали все.
После случившегося Карина перевелась в другое РУВД, а потом и вовсе уволилась. Думаю, она понимала, что эта история всплывет и придется понести наказания за свои действия.
Еще один знакомый работал в ОМОНе. Он говорил, что не жестил, но с теми, кто оказывал противодействие был другой разговор, — так он выражался.
Сколько стоит совесть и почему покидают систему
Участковый получает -1500, патрульный — 1000 рублей. У ОМОНа зарплаты, насколько я знаю, хорошие. Я получал после повышения тысячу рублей. Карина получала столько же, ну может, за выслугу лет на сто рублей больше.
Помню, как в один момент показалось, что все действительно может измениться. Тогда собралось на Пушкинской тысяч семь человек, а нам не поступило команды задерживать людей. Тогда пронеслась мысль, что возможно, это тот самый переломный момент. Не нужно увольняться, система остановится, увидев это количество людей на улицах, и все пойдет уже к смене власти. Понятно, что виновных ждет наказание, в структуре начнется переаттестация, но мы ее не боялись, ведь не вели себя как те, кто избивал задержанных. Скажем так, переаттестацию боялись те, кто запятнал себя кровью. А потом…пошел новый виток. Насилия, задержания, опять сводки, что тут мирный марш разогнали, там кого-то избили, там опять гранаты применяли.
В один день меня поставили дежурить у места гибели Тарайковского. Я спокойно общался с активистами, руководство не вынуждало никого задерживать, все было мирно и спокойно. Ведь люди ничего не нарушали, они просто стояли с флагами, выражая свое мнение о нынешней власти. И вот в один вечер приехали сотрудники РУВД и стали всех хватать. Я подумал, какой смысл мне пытаться что-то сделать по совести, по закону, хоть по такому шаткому, но все еще закону, если все равно все мои труды пойдут насмарку? Приедут другие люди и начнут избивать активистов. Нет смысла в моей работе никакого. И я принял решение уволиться. До конца контракта еще два года с чем-то оставалось. Просто удостоверение отдал и сказал, что я на работу больше не пойду. Это был мой первый контракт. Нам подъемные дают, но только если это второй контракт. За него дают подъемные семь тысяч рублей. Если ушел раньше окончания контракта, тогда нужно эти деньги вернуть. У ОМОНа тоже такие вроде условия, но про суммы не скажу.
В итоге мне сделали перерасчет за недонос формы, за то, что уходил в отпуск весной, вышло вернуть 200 рублей.
Из моей роты за период август-осень ушли около десяти человек.
Полагаю, будет еще отток кадров и увольнения. Система начнет внутреннюю чистку.
Кого-то повысят, потому что человек себя проявил на протестах и с протестующими, а тот, кто служил долгие годы, но не был столь предан карательной системе, увидя это, либо уволится, либо начнет сливать информацию. В общем, может Из моей роты за период август-осень ушли около десяти человек.по-разному себя проявить, не в плюс структуре.
А те, кто остается — им обещают квартиры, хороший стабильный заработок, ранний выход на пенсию, еще идеологическая обработка, мол, в стране все шатко, а работа в силовом секторе обеспечит стабильность. Ну и стоит понимать, что работа в милиции — это пребывание в токсичной среде. Люди друг друга подначивают, шутят, подкалывают. Руководство придирается, дает монотонную работу, могут долбать за незначительные косяки.
Как изменилось отношение к милиции
До выборов люди спокойно относились к милиции. После 9 августа ездить на работу в форме стало неприятно, так как в транспорте смотрели неодобрительно. Стал понимать, что ладно неодобрительные взгляды по дороге на работу и обратно, но можно нарваться ночью на компанию людей, которые будут настроены более решительно и негативно. В итоге многие коллеги и я стали переодеваться уже на рабочем месте.
Знаю, что некоторым милиционерам прокалывали шины, разрисовывали машины, портили двери в квартиры. Но честно, я понимаю почему люди так поступали и что важно было наказать виновных. А тут уже попадают под эту волну негатива и те, кто вроде как невиновен.
После увольнения я сам стал ходить на протесты. И голосовал за Тихановскую. Многие коллеги признавались, что тоже за нее отдали свой голос. Кто-то говорил, что проголосовал против всех, но это же означает все равно, что ты отдал свой голос Лукашенко.
Милиция с народом или как победить режим?
Если бы в августе началось противостояние, эскалация конфликта, то милиция ничего не могла бы сделать. Армия не стала бы идти против людей, так как на тот момент никто не понимал, что вообще происходит. И милиция могла перейти на сторону народа, если бы увидела, что люди рвут зубами за свою свободу. Как это должно было происходить?
Баррикады, коктейли Молотова, оставаться на улицах, а не расходиться по домам. Пусть не все бы оставались, но устанавливали дежурства. Дворовые чаты отлично формировались в плане общения и чаепитий, а надо было спроецировать эту энергию на сборы, вахты, вооружившись битами или чем-нибудь подобным. Да, отключали интернет, но отключение невозможно было бы установить бесконечно, это убытки.
Если бы силовые структуры осознали, что против них идет война, что кто-то может реально пострадать, они бы задались вопросом: “А зачем нам это нужно”? Тем более многие понимали, что выборы сфальсифицированы и большинство против Лукашенко.
Одно дело бороться за президента, а другое за того, кто им не является. А так силовики поняли, что никто им голову в подъезде не проломит, и стали творить то, что все видели и прочувствовали на себе.
Дело в том, что было много инструментов для борьбы, но их использовали для мирных маршей. А марш работает в стране, в которой есть закон. Когда люди собираются, чтобы показать наличие определенной проблемы. А в стране беззакония мирные марши не работают.
Или тогда хотя бы придерживаться позиции полного неповиновения. Когда я против насилия, но и с государством не буду иметь никаких дел, пока не будут выполнены мои требования. Не платить коммуналку, штрафы, ничего не подписывать, пытаться парализовать систему.
Если бы сейчас люди все-таки были готовы начать войну против Лукашенко и его пособников, я, да и многие уехавшие беларусы вернулись бы в страну, чтобы бороться. Но нет смысла зажигать костер, зная, что его быстро потушат. Тут нужна массовость, как в августе 2020 года. И понимание, что теперь надо идти до конца и не с плакатами ходить.
Нужно отстаивать страну. А сейчас, глядя на то, что происходит, кажется, что все сдались. Не нужно ходить на футбольные матчи, на концерты… Продолжать забастовку.
А так, беларус читает новость о том, что закрыли “TUT.BY”, пишет сочувствующий комментарий и все.
Не понимаю, почему люди перестали бороться, ведь раньше было столько инициатив, столько желания. А сейчас, там люди в тюрьмах сидят, а беларусы идут на футбол или концерт. А восемнадцатилетние ребята отсидят по два года!
Обложка: Photo by Władysław Myślicki on Unsplash
